Нас везут на экскурсию в Россию. Это уже привычно. Долгая дорога. Граница. Досмотр багажа. Вещи пропускают через рамку, изучают наши документы. Очередь. Ожидание. Чтобы выехать – целое дело. Устанешь, пока доберешься куда-то. Устанешь перед отдыхом. Но мы едем отдыхать. Везем сумки еды: вода, бутерброды, фрукты. С собой брать дешевле, чем покупать на месте. Сама по себе поездка - уже маркер благополучия, выехать так вот на отдых на один день могут не все. Поэтому едут в основном с детьми – показать им мир, развлечь, чтобы в полную силу побыть родителями. Для этого везут с собой запас денег - назад детвора будет возвращаться с игрушками, как с ярмарки. Это все-таки удивительно. Мы ведь и раньше ездили, только по Украине. Корпоративные туры, поездки одного дня, сплавы на байдарках, лес, природа, Лавра. А сейчас нам как будто открыли портал в новое измерение. От этого как-то чудно, как будто раньше было вдоль, а теперь поперек. Удивляет мысль, что ведь так можно было и раньше. А что, и правда, можно было? Так вот нанять автобус и махнуть куда-то в Россию? Отчего не ездили тогда? Для России мы зарабатываем мало. У нас не тот доход. Но мы уже не дичимся, уже почти свои. Детей наших от их не отличить. Даже где-то и лучше одеты. Разница в чем – у них все сплошь Озон и Вайлдберис, а мы таким только хвалимся друг перед другом, только разбираемся: как заказать, как оплатить, кто привезет. Прямо целая история. У них все легко оплачивается – картой, телефоном. Интерент повсюду. Мы так не можем. Для нас это в диковинку, что можно было приложить телефон к чему-то чтобы расплатиться. Если кто-то так может, мы присматриваемся – продвинутый. Значит, есть российская симка, значит, выезжает. Вопросов тьма сейчас. И каждый норовит тебя поиметь по максимуму. Покупаю масло. Дома открывается, что масло с сильным душком и плесенью. Тащусь назад. Охранник примирительно говорит: «Я вам верю». Выходит, мог и не поверить? Не в моих правилах сдавать, но воняло сильно. Жду долго – зависла система. Так отдать деньги не могут. Уговаривают поменять на другое масло, вдруг, оно лучше. Прикидываю – полчаса я потратила на покупку, потом еще минут сорок на туда и назад, минут двадцать жду, пока перезагрузят компьютер. Хорошо понимаю, что в глазах персонала я мелкая склочница, которой не сидится дома. Но политика обмана сейчас везде, во всем. Каждый норовит втюхать тебе что-то, если ты недостаточно бдителен. Расчет или на невнимательность, или на какие-то высшие человеческие качества, которые как в случае с этим чертовым маслом взяли бы верх, что дешевле смириться, чем бежать назад в магазин. Стою в Пенсионном разведать обстановку по маминой пенсии. Попасть туда невозможно. Очередь под рукописную запись с пяти утра. Я явилась в 9:00 – людей тьма. Проскакиваю мимо охраны хитростью. Прокатило, повезло. Старики в большинстве своем хитрят по-детски, обижаются, норовят умереть прямо в очереди. Поэтому пока охранник отбивается от атаки стариков, я мчусь по коридорам – в первом туре мне повезло, но что дальше? Дальше – хуже. Очереди живой нет, но вызывают по электронной записи: Иванов, Петров, Сидоров… Меня обещают принять к вечеру. Два часа я топчусь под дверью, пропуская тех, кто идет по записи. Счастливчики! Они записывались в июне. Но у меня другой вопрос – мне нужно узнать, почему при пересчете пенсия не увеличилась. В чем дело? Тыкаюсь как слепой котенок в каждую дверь. Меня пинают, отодвигают, матерят. Жду. Подпираю двери. Иметь знакомства в пенсионном - высшее из благ, но у меня в этой системе нет никого. Начинают заходить те, то кто занимал очередь с пяти утра. У каждого свой уникальный случай. Тот вот-вот умрет, тот умрет не сейчас, но скоро. От этого они ждать не могут никак, ни минуты. У кого-то запись на март, но человек подозревает, что не доживет до марта. Каждый едва стоит и может только лежать. Вопросов тьма: как быть с лежачими, выезжают ли на дом, а если это Кременная? Я пропитываюсь старостью, склоками и безнадегой. Через пару часов меня принимают, и я выясню, что сделать ничего нельзя – у мамы была маленькая зарплата, хотя и большой стаж, от этого и маленькая пенсия. Все просто. Я моргаю, как крот на солнце. Что делать? - Ничего. Можете куда-то обращаться, но вам скажут тоже самое. Я плетусь домой так, будто мне отсыпали оплеух. Как сказать? Говорю как есть, и мама моргает, как и я. Для нее это как срез всей жизни. Молчит. Думает. Слышу, кому-то говорит вечером по телефону, что не может есть после этого – не заработала. Да, с 10 600 пересчитанной пенсии жить вряд ли выйдет. Только в хорошей семье, только с детьми. Питаться и платить коммуналку с этих денег не получится. О лекарствах в принципе можно забыть. Мама молчит пару дней – примиряется с новыми реалиями. Пытается найти точку опоры. Но мне не до того – жизнь гонит вперед, торопит, толкает в спину. Это у мамы все в другом измерении. Я покупаю ей очки, были нужны. И понимаю, что сама она бы их не купила, как и лекарства. И туфли нужно было купить, зря я тогда послушала, что они ей не нужны. Было бы неплохо самой доплачивать ей по 10 000 к ее пенсии, но как это сделать незаметно? Это же вопрос принципа, вопрос ее настроения, ее психического здоровья. Но я снова бегу, тороплюсь, делаю все впопыхах. О чем вообще речь? Если не успела - все, момент упущен! Время стало концентрированным, как «Юпи» в детстве. Вжик-вжик – мчатся недели. Учитель присылает образец, что вот ровно так нужно сделать открытки ко Дню учителя – творчески, ажурно, объемно. Мы так не можем, никто не может, и мы заказываем у народного умельца. Так, будто сделали сами. И мой ребенок поет гимн, детским чистым голосом, как ангел. Выучил его как-то к моему удивлению пока слышал в школе. За ужином я слышу их разговор с бабушкой: «Путин – лучший человек на земле». И я слушаю их молча, потому что в этот забавный диалог никак не вписываются наши пенсионные дела, треволнения, моя чертова бессонница, подорожание – ОЧЕРЕДНОЕ – бензина и мое упадническое настроение, что я не вытягиваю всего этого. Для меня этого много, через чур много, чтобы разруливать все в одиночку – куда пойти, где искать связи, где концы… Поэтому я еду на экскурсию. И я счастлива от того, что могу целый день не думать ни о чем, затерявшись в толпе, заснув в старом автобусе по пути домой, а потом вымотавшись проспать до шести утра – слишком долго по нынешней моей бессоннице.
